Предлагаем вашему вниманию отрывки из воспоминаний выпускника Ленинградского высшего инженерного морского училища имени адмирала С.О. Макарова Вячеслава Новикова «Море зовет. Как это было».
Вячеслав Васильевич Новиков родился в 1946 году. Окончил судоводительский факультет ЛВИМУ имени адмирала С.О. Макарова (1969), Всесоюзную академию внешней торговли (1980).
Проходил службу командиром БЧ-1-4 на дизель-электрической подводной лодке КСФ (1969 – 1972). Служил помощником капитана на пассажирском теплоходе «Михаил Лермонтов» (1973 – 1977). Работал в секретариате Международной морской организации в Лондоне (1980), в Управлении внешних связей Министерства морского флота СССР (1984 – 1989). Работал сотрудником по экономическим вопросам в Отделе транспорта Европейской экономической комиссии ООН в Женеве (1989 – 2006). В настоящее время – на пенсии.
Из воспоминаний Вячеслава Новикова «Море зовёт. Как это было»
В своем родном, но далеком от моря городе Томске-7 я мальчишкой увлекся парусным спортом на реке Томи и увлекся до такой степени, что стоило мне увидеть рябь от ветра на реке или даже в луже или заметить раскачивающиеся на ветру деревья, как душа моя замирала и ноги сами несли меня к реке, к парусным лодкам, где мы, пацаны, пропадали летом целыми днями. Парусный спорт, а также книга Юрия Клименченко «Штурман дальнего плавания» решили мою судьбу - я твердо решил стать моряком, и в шестнадцать лет после окончания 10-го класса вечерней школы отправился через всю страну в Ленинград для поступления в мореходку.
После сдачи документов в приемную комиссию ЛВИМУ всех абитуриентов отправили в санпропускник, а потом расселили в спортзале мореходки на Малой Охте. Началась медкомиссия. Нужно было переходить из одного кабинета в другой, где доктора внимательно осматривали каждого из нас по своей специальности, меряя давление, пульс, заставляя читать малые и большие буквы разных цветов и т.д. У меня всё оказалось в порядке, кроме зубов. Старенькая врач-стоматолог сказала, что у меня неправильный прикус и поэтому я, в принципе, не гожусь к работе и службе на флоте. Но узнав, что я приехал издалека, аж из Томска, женщина сжалилась и поставила мне «годен», попросив никому не говорить. Потом была барокамера, нас небольшими группами помещали в шарообразную камеру в учебном отряде подводного плавания и медленно поднимали в ней давление под надзором мичмана. Кому-то делалось плохо, его выводили и снова поднимали давление до нескольких атмосфер. Дело в том, что ЛВИМУ являлось закрытым учебным заведением, где готовились кадры не только для гражданского, но и военно-морского, подводного флота. Выпускники являлись офицерами запаса ВМФ.
Потом начались приемные экзамены: физика, математика письменно и устно, английский язык и сочинение. На подготовку к каждому предмету отводилось несколько дней. Экзамены я сдал не самым блестящим образом, набрав около 19 баллов из 25. Спасло меня то, что в 1963 году конкурс был не очень большим, лишь полтора человека на место. Мандатная комиссия приняла видимо во внимание также и то, что у меня был разряд по парусному спорту. С волнением пробирался я 30 августа сквозь толпу к вывешенному в коридоре училища списку поступивших и лихорадочно искал в нём свою фамилию, и, какая радость, вот она, «Новиков Вячеслав Васильевич, зачислен курсантом первого курса на судоводительский факультет»!
Затем было переселение в экипаж на 21-й линии Васильевского острова, получение огромного количества различной экипировки - от черных сатиновых трусов, летних и зимних тельняшек и кальсонов до бушлата и шинели, их подгонка, нашивка на форменки и верхнюю одежду различных отличительных знаков, стрижка наголо и размещение в четырехместных кубриках. Моими товарищами по кубрику оказались замечательные ребята: Саша Красный из Москвы, Володя Мочалов из Архангельска и Валера Алексеев из Оренбурга. Судьба всех четверых оказалась различной.
Начались занятия: физика, химия, высшая математика, морское дело, военно-морская подготовка, английский язык и др. После подъема и зарядки строем мы шли утром из экипажа в учебный корпус на Косую линию (около 2,5 км), завтракали и отправлялись в аудитории на лекции и практические занятия. Питание в училищной столовой было довольно скромным и явно недостаточным для наших молодых растущих организмов; основным блюдом была отварная треска с картофельным пюре или макаронами. Даже хлеб из смеси ржаной и пшеничной муки выдавался по кусочку, т.к. резкий переход к производству в нашей северной стране кукурузы вместо пшеницы привел к нехватке хлеба.
На занятиях по военно-морской подготовке мы знакомились с устройством торпед и противолодочных донных мин, с водолазными снаряжениями различных типов и даже участвовали в практических занятиях по проведению в бассейне простейших ремонтных работ под водой с аквалангом.
Особенно нравилось морское дело и английский. Если в школе уроки английского представлялись мне мукой, и я не вынес из них практически никаких серьезных знаний, то в мореходке мне повезло, я попал в группу начальника кафедры Нины Орестовны Дорошкевич, которая была также и автором учебников, по которым мы учились. Каждый двухчасовой урок она проводила в высоком темпе, избегая говорить по-русски, и шла от простого к сложному. Она прививала нам интерес к культуре и истории народа-носителя английского языка, после чего у нас появился вкус и к предмету. В то же время она говорила нам, в большинстве своем провинциалам, что нам неслыханно повезло, мы находимся в городе-колыбели российской культуры, где есть Эрмитаж, Кировский театр, город Пушкина, и что мы не должны терять время и постараться максимально вкусить культурные ценности.
Бывали мы иногда и в Кировском (ныне - Мариинском) театре, где в те годы выступали знаменитые на весь мир солисты балета. Запомнилась, в частности, фамилия Макаровой. А однажды, по инициативе Володи Мочалова, нам самим удалось принять участие в балете «Спартак» в качестве т.н. мимансов. По ходу балета нас многократно переодевали в различные одежды, гримировали то воинами Красса, то спартаковцами, и мы с факелами в руках быстро перемещались за сценой, имитируя массовое передвижение войск. Помню, мы стояли в ожидании выхода на сцену и вдруг увидели главную героиню спектакля, подругу Спартака Фригию, вышедшую за кулисы после своего сольного танца. Она едва держалась на ногах и, прижавшись спиной к стене, глубоко дышала, а по лицу её струился пот, перемешанный с тушью с её наклеенных ресниц. Такова была цена той легкости и воздушности полета, которые она демонстрировала на сцене. За участие в этой массовке нам в конце спектакля выдали по три рубля.
А однажды мы с Сашей Красным решили попытать, что такое опера, и пошли на «Севильского цирюльника». Мы долго внимали проникновенной серенаде графа Альмавивы перед балконом его возлюбленной Розины, но когда эта Розина появилась, наконец, на сцене, оказавшись полноватой тёткой бальзаковского возраста, и заверещала что-то на своем меццо-сопрано, нас с Сашей разобрал безудержный смех. Поскольку наши соседи по галерке зашикали на нас, мы вынуждены были покинуть театр, так и не поняв этого жанра театрального искусства.
За годы учебы я просто влюбился в Ленинград и в ленинградцев. Чего только стоила встреча белых ночей, наши частые прогулки по набережной лейтенанта Шмидта до памятника Крузенштерну, до Академии художеств с её сфинксами, к Зимнему дворцу с его атлантами, а были ещё поездки в Павловск и Пушкин, в Петродворец. Это был славный период нашей золотой молодости. Частенько мы выбирались к Финскому заливу, в Гавань, что на оконечности Васильевского острова. Прямо напротив, через устье Большой Невы виден был ленинградский порт и стоящие там грузовые суда. Наша морская отрасль переживала в то время бурный расцвет, и СССР выходил в мировые лидеры по тоннажу торгового флота. Мы с вожделением рассматривали различного типа новенькие суда, стоящие в порту или следующие в него с помощью буксиров, предвкушая время, когда сами вступим на мостик одного из них.
После окончания первого курса состоялась морская практика на парусной баркентине «Сириус». Помню, выйдя впервые в Финский залив и пройдя Кронштадт, мы подняли все паруса, и «Сириус» стал медленно переваливаться с борта на борт на небольшой плавной зыби. Тут со многими из нас произошел настоящий конфуз. Мы только что поужинали макаронами по-флотски, запив их клюквенным киселем, но не выдержали первой для многих из нас качки…
Баркентина «Сириус»
В последующем мы ежегодно отправлялись на коллективную или индивидуальную морскую практику, т.к. для получения практического диплома штурмана к концу обучения мы должны были иметь как минимум двухлетний стаж плавания. При этом месяц коллективной практики учитывался за два.
К концу шестого курса каждому из нас предстояло написать и защитить диплом. Мне пришла в голову мысль написать диплом и защищаться на английском. Решение это во многом объяснялось тем, что защищался я на кафедре морского дела и темой моего диплома была «Автоматизация швартовых операций на судах различных типов», материалы по которой брались мною из иностранных, в основном англоязычных источников. Речь в работе шла прежде всего об автоматических швартовных лебедках, только-только начинавших устанавливаться на судах. Их использование освобождает экипаж от постоянного слежения за швартовными концами, натяжение которых постоянно меняется в зависимости от осадки судна и состояния прилива. В конечном счете такие устройства способствуют повышению безопасности и производительности труда моряков.
А где-то в феврале 1969 года состоялись госэкзамены, потребовавшие от каждого из нас серьезных усилий, т.к. нужно было восстановить в памяти весь курс лекций и практических занятий по ряду очень серьезных предметов. Наиболее сложными мне показались «Навигация» и «Технические средства судовождения», в которых в полном объеме использовался пройденный нами курс высшей математики. Курсант, как и всякий студент, человек изобретательный. На всякий билет по каждому из сдаваемых предметов специалистами готовились миниатюрные шпаргалки, написанные каллиграфическим, но четким почерком. Самым выдающимся таким специалистом был Стас Гордеев. В связи с этим вспоминается один анекдотический случай. По курсу технических средств судовождения наиболее сложными были два последних билета: № 40 «Поведение одногироскопного компаса на качке» и № 41 «Поведение двухгироскопного компаса на качке». Сложность заключалась в том, что нужно было вывести длиннющее дифференциальное уравнение, описывающее поведение одиночного или спаренного компасного гироскопа, а затем - не менее сложное уравнение морской качки, наложить их друг на друга и прокомментировать получившийся результат. И надо же такому случиться, что билет № 40 попался самому старшему из курсантов Вале Фролову, который пришел в ЛВИМУ после окончания средней мореходки и после нескольких лет плавания штурманом и капитаном на небольших судах с тем, чтобы получить диплом о высшем образовании. Теоретические курсы типа высшей математики, сопромата давались ему с большим трудом, и профессора, жалея его и уважая его возраст, потихонечку ставили ему в зачетную книжку «удовлетворительно». Согласно заведенному порядку, Валя Фролов строевым шагом подошел к столу профессора Смирнова и доложил: «курсант Фролов явился для сдачи госэкзамена». Он вытянул со стола билет и громко, так, чтобы слышали стоящие за дверью товарищи, отчеканил: «Билет № 40». «Идите к доске, готовьтесь», - говорит профессор. Валя долго протирает доску, пишет номер билета и погружается в размышление. В это время входит следующий экзаменующийся, докладывает, берет свой билет и становится к доске по соседству от Валентина. Затем, пользуясь тем, что профессор занят ответом другого курсанта, незаметно вместе с тряпкой для протирки доски передает Вале шпаргалку с ответом на билет № 40 с одной стороны и № 41 с другой. Валя аккуратненько переписывает содержание ответа на билет № 41, искусно маскируя свои действия периодическими «размышлениями» над материалом и т.д. Я как раз в это время находился в аудитории, готовя ответ на свой вопрос, и вижу, профессор Смирнов подходит к Вале Фролову и спрашивает: «У вас какой вопрос?». «Поведение одногироскопного компаса на качке», - отвечает Валя. Профессор какое-то время смотрит на доску, испещренную математическими выкладками с ответом на билет № 41, и, ничего не объясняя, (Евгений Леонидович - настоящий интеллигент и замечательный педагог) вдруг тихо предлагает: «Может, встретимся с вами в сентябре на переэкзаменовке?». «Согласен», - без всяких возражений отвечает Валя, кладя указку. То есть каждому из них всё стало ясно.
И вот, наконец, настал торжественный момент, учеба закончена, состоялось и распределение. Из 150 поступивших на первый курс судоводительского факультета училище закончили менее 100 человек. Часть ребят была отчислена за неуспеваемость, кто-то ушел сам.
Затем состоялась военно-морская стажировка. Она проходила на одной из военно-морских баз подводных лодок на Крайнем Севере. Нас всех в звании мичмана расписали по лодкам и обязали вместе с экипажами нести все тяготы морской службы с регулярными выходами в море. Поначалу, помню, все мы с непривычки регулярно набивали себе шишки, ударяясь головой о всяческие конструкции и запорные клапаны цистерн на подволоке лодки. Обретались стажеры, как правило, в четвертом отсеке, служившем столовой для рядового состава. Интересно было наблюдать, как бывалые матросы закусывают т.н. «птюхой» — это когда буханка белого хлеба сначала режется вдоль, а потом поперек и получающиеся четыре доли обильно намазываются маслом, а сверху ещё кладется колбаса, сыр или яйца. Количеством оставшихся птюх измерялось и время, оставшееся до ДМБ.
После возвращения в училище мы вдруг узнали, что предстоит ещё встреча с командиром Ленинградской военно-морской базы с целью призыва определенной части выпускников на службу в ВМФ. Касалось это, естественно, лишь тех, кто ещё не служил. Нас по одному приглашали к адмиралу, командиру ЛенВМБ, рядом с которым находился и наш командир роты капитан второго ранга А.Ф. Черкашин. Понимая неотвратимость призыва на военно-морскую службу, мы уговорились, что будем проситься в гидрографию, все-таки ближе к нашему мирному профилю. Подошла моя очередь идти на встречу. «Готовы послужить на благо Родины?», - спрашивает адмирал. Отвечаю, как договорились, готов, мол, но только в гидрографии. «Ваше желание, говорит, будет учтено». Неясно только какое, желание служить в ВМФ вообще или именно в гидрографии. В дальнейшем оказалось, что имелось в виду первое.
Оценивая сегодня уровень подготовки курсантов в училище, считаю, что программа обучения была классической, университетской. Много внимания уделялось высшей математике, сопромату, теории машин и механизмов и т.д. Даже чисто морские предметы, такие как навигация, навигационное оборудование и т.д., давались не столько в чисто прикладном виде, а с привлечением всего математического аппарата. Таким образом, выпускник мог в принципе применить полученные знания не только на флоте, но и в научно-исследовательских институтах, занимающихся спутниковой навигацией, ракетостроением с их гироазимутами, в судостроении и т.д. Кроме того, с учетом училищной программы военно-морской подготовки выпускники могли служить (и служили) в ВМФ.
Материал предоставлен Центром патриотического воспитания, под
редакцией отдела маркетинга и связей с общественностью